Российское общество интересуется школьными делами всего лишь в нескольких случаях: когда ребенка принимают в детсад и в первый класс, ЕГЭ. Вот и всё. Даже то, как в 9-м классе ученики проходя государственную итоговую аттестацию, общественности не очень важно.
Вместе с тем школьное образование в целом общество оценивает всё с меньшим одобрением. Последние решения о понижении планки баллов ЕГЭ, достаточных для получения аттестата, показали, что дела в школе идут всё хуже. Однако никто не ставит вопрос о том, почему улучшений с качеством школьного образования не происходит.
Проблемы со школьным образованием очевидны специалистам, но общество и те, кто формирует образовательную политику, к этим проблемам безразличны.
Начинаются эти проблемы с детского сада.
Детсад по новому закону об образовании — первая образовательная ступень. Это верное решение политиков. Но за ним нет действий, которые могли бы претворить данное решение в жизнь. Прежде всего, нет инвестиций в кадры, технологии, программы. Для родителей наш традиционный детсад — камера хранения, служба нянек, призванных покормить, похороводить и выгулять. Однако кадры для образовательного детсада — не няньки, а учителя. В Финляндии это учителя с магистерским дипломом классического университета. Надо менять статус, зарплату, подготовку кадров. Но ничего не делается.
Главная проблема здесь — роль семьи. Новый закон об образовании определил ее как «участника образовательного процесса», а не клиента камеры хранения, к чему привыкли пять поколений после 1917 года. За главные проблемы детсадовского возраста ответственность на 70% должны нести родители. Но в чем эта ответственность состоит, они не знают, зато считают, что 100% ответственности — за детсадом.
Новый закон неявно обязывает образовательную систему к следующему. Во-первых, объяснить родителю его новую роль, но сделать это профессионально. Во-вторых, обучить родителя игровым технологиям социализации ребенка. В-третьих, наделить родителя списком детской литературы, которую в семье будут ему читать вслух; а также наделить списком аудиокниг и списком визуальных материалов, которые имеют насыщенные тексты. В-четвертых, если уж закон наделяет родителя такой же ответственностью за образование ребенка, как и учителя, то как эту ответственность с него взыскать? Или это очередная декларация?
Устная речь у ребенка образуется «из эфира», то есть из того, что он слышит. А дома он уже ничего не слышит. Папа, мама смотрят свои телевизоры; ребенок смотрит свой — с американскими мультиками, в которых нет текста. А в детском саду 25 детей на одного воспитателя. За последние 20 лет лексический запас слов ребенка, который идет в 1-й класс, уполовинился. Некоторые ученые считают, что сегодня 90% детей к 1-му классу не готовы.
Посетив в последние месяцы десятки московских школьных комплексов (в среднем в каждом 2–3 школы и 4 д/сада), я обнаружил, что конкретно ответить на вопрос о том, что такое социализация, ни в одном детсаду мне не смогли. А это большой набор устойчивых навыков поведения в микросоциумах: первым здороваться со взрослыми, уступать им дорогу; встать утром самому и быстро, с улыбкой, поцеловать домашних; беречь то, что дали, подарили, в том числе то, что принадлежит другому (то есть уважать собственность); уметь с пользой регулировать время своего общения с компьютером и ТВ; содержать в полном порядке свою комнату или свой угол; с позитивным настроем помогать взрослым в домашних делах и т.д.
Этому в детсаду не обучают. Зато не сформированные в нем поведенческие навыки в итоге либо не сформировываются вообще, либо сформировываются неустойчивыми. Массовый правовой нигилизм начинается с отсутствия социализации в детских садах, работники которых, как правило, не знают ни «меню» социализации, ни игровых технологий их формирования, ни банков литературных и визуальных материалов. А ведь именно в этих материалах ребенок может услышать и увидеть образцы правильного поведения в микросоциуме, пока что — в семье, подъезде, дворе, детском саду.
Президент России неоднократно говорил о важности дополнительного образования в детстве, то есть фактически о развитии сенсорной системы детей — прежде всего зрительного и слухового рецепторов. Насыщенная сенсорная среда дает большой и качественно богатый поток ощущений, передаваемых через восприятие в сознание ребенка. Эта система — информационные ворота в его сознание. Богатство сенсорной среды — это продвинутые навыки оценки, отбора, хранения сенсорной информации, продвинутое восприятие образа мира. Ограничиваясь парой песенок и хороводом «в два притопа, три прихлопа», мы обедняем сенсорную систему детей, развитие которой как раз и заканчивается к начальной школе. В дальнейшем доразвить ее будет невозможно.
В XXI веке наша школа после паузы в 80 лет получила право на преподавание иностранного языка со 2-го класса. Во-первых, почему не с 1-го? Во-вторых, два урока в неделю бессмысленны: мы это проходили в школе и вузе последние 80 лет и стали «немой и глухой» нацией в мировом сообществе. Любой специалист укажет на необходимость 4–5 уроков. В-третьих, начинать надо с 3 лет, то есть в детском саду. Ни в одной западной стране иностранный язык в университетах не изучается. Это дело школы, которая выпускает тех, кто говорит, думает на иностранном языке и аудирует на нем. Иностранные языки — одна из самых больных проблем нашей школьной системы. Теперь она вобрала в себя детсад. В 1-й класс должна приходить «абитура» хорошо социализированная, с динамично развивающейся устной речью, с основой для формирования билингвы и с развитой сенсорной системой. Всё это — фундамент успешного формирования личности и интеллекта — того, что сегодня так остро ощущается как дефицит.
Пока же в 1-й класс приходит «абитуриент», у которого провалены или недоформированы социализация, устная речь, когнитивная динамика, сенсорное развитие и стартовые основы билингвы. Ситуацию следует исправлять.
Иначе в дальнейшем компенсировать эти провалы будет весьма проблематично, если не невозможно.
Автор — заместитель научного руководителя НИУ «Высшая школа экономики»
