Национальный вопрос не решается за счет игнорирования наций

Я хотел бы высказать странный тезис: события в Бирюлево и вся последующая волна высказываний по их поводу показали, что с национальным вопросом у нас все обстоит не так уж и плохо. Могло быть и хуже, и есть страны, где дело обстоит гораздо хуже, — и я имею в виду вовсе не Ливан и не Израиль.

Летом мне довелось участвовать в небольшой конференции в одной из европейских стран, тема конференции «Права наций и права человека». Я уже привык к тому, что внутренняя цензура политкорректности заставляет бедных европейцев отделываться пустопорожней болтовней — не дай бог что-нибудь не то ляпнуть и кого-нибудь обидеть.

Но на этот раз действительность превзошла все мои ожидания. Один из участников осмелился что-то сказать о специфических проблемах gypsy people — и что тут началось! Шквал возмущения,  суть которого сводилась к тому, что назвать цыган цыганами может только фашист, а нормальный человек должен говорить исключительно о гражданах Евросоюза. Свой доклад о перспективах имперской идеи я прочел в гробовой тишине, наслаждаясь свободой слова, — ибо варвару из России простительно.

Мне было искренне жаль своих коллег, озабоченных только тем, как бы обойти минное поле и подобрать правильный эвфемизм — при том что действительность их родных марселей, брюсселей и лампедуз гораздо хуже московской действительности.

Теперь об очередной вспышке национального вопроса в России. Что ж, убийство Егора Щербакова — событие трагическое и, безусловно, относящееся к межнациональным разборкам. Ни одна страна мира не застрахована от подобных происшествий. Но вся суть в последующем обсуждении, степень открытости которого, на мой взгляд, достойна некоторой гордости — пусть Европа завидует такой свободе слова!

Вот Владимир Жириновский заявляет, что Северный Кавказ следует обнести колючей проволокой — и далее по тексту. Зрители голосуют за него изо всех сил, рейтинг зашкаливает — полное преимущество. Я, как имперский человек, думаю с точностью до наоборот, но одновременно я радуюсь, что и эта точка зрения может быть бесстрашно высказана в прямом эфире.

Ладно, мы назовем это казусом Жириновского, но ведь европейской альтернативой, альтернативой этих бедных, до смерти запуганных людей может быть только казус Брейвика. Если нельзя даже заикнуться о том, что наболело, то остается только взять автомат, динамит и базуку и отправиться высказывать последние аргументы отчаяния.

Слава богу, мы до этого не дошли, в России со свободой слова дело обстоит не так печально: и мы можем спокойно называть цыган цыганами, чеченцев чеченцами и даже «дагов» дагами — и готовы выслушать все, что они скажут по этому поводу, поскольку они наши чеченцы и наши даги. Я надеюсь, что никто не призовет к ответственности Жириновского, и сам Вольфович не откажется от своих слов — что и будет означать некоторый градус имперского здоровья.

Ну а теперь по существу. Многие исторически неизбежные вещи свершаются по умолчанию, в том смысле, что правовая оценка ничего не добавляет к их существу. Бунт, связанный с убийством Егора Свиридова (если кто помнит), и микробунт по поводу убийства Егора Щербакова — это сигналы имперского народа, до каких границ можно доходить, а где следует остановиться.

И нет никаких сомнений, что эти сигналы абсолютно правильно поняты теми, кому они адресованы. Если в день ВДВ выходцы с Кавказа закрывают свои ларьки — ну что же, так повелось, они правильно делают (то есть весьма предусмотрительно поступают). Если на праздник Ураза-байрам некоторые площади Москвы и Петербурга освобождаются для мусульман — это встречает всеобщее понимание, и нужно лишь заасфальтировать (то есть легитимировать) эти тропинки народного понимания и бестрепетно разрешить жертвоприношение барашков, оно ничуть не хуже евхаристии с правовой точки зрения.

Самое главное — избежать фетишизма так называемого правового государства, воплотившего в себе не только достижения социальной мысли, но и множество просчетов, что стало совершенно очевидным именно в последние десятилетия. Стремление дать одинаковые права как можно большему количеству абстрактных индивидов способствует накоплению внутреннего абсурда, чреватого неизбежным взрывом.

Увы, не нужно пророческого дара, чтобы предсказать, что случай норвежского стрелка-маньяка — это всего лишь первая ласточка хотя бы потому, что права наций никто не отменял, и если нация представлена не отдельным государством, а национальным меньшинством, диаспорой, этнической группировкой, она в любом случае сохраняет и будет сохранять свои особенности, «не влезающие» в абстрактное правовое поле.

Роковой ошибкой создателей проекта под названием «Евросоюз» было представление о постепенной, но  неуклонной интеграции всех мигрантов в систему европейских ценностей, ради этого пелась красивая песня о мультикультурализме, сочинялось множество заклинаний, которым не хватило вещей силы (простого реализма). И кое-что получилось, но в главном, как мне кажется, проект потерпел фиаско, он лишь подтвердил, что на нашей планете по-прежнему живут прежде всего народы, а не абстрактные граждане и уж тем более не «общечеловеки».

Между тем наряду с двухсотлетним опытом правового государства существует и двухтысячелетний опыт империй, достойный внимания именно в этом отношении. Любая жизнеспособная империя должна была так или иначе найти форму, даже формулу сосуществования входящих в нее народов, после чего она могла считаться произведением человеческого духа. История Византии, Австро-Венгрии, история Поднебесной и, разумеется, России знает немало примеров правового творчества, заслуживающих такого же пристального внимания, как образцы творчества литературного.

Почему бы не разрешить чеченцам стрелять в воздух на своих свадьбах в Москве? Почему бы не позволить российским ортодоксальным евреям блюсти субботу? И шариатский суд первой инстанции, решения которого будут вполне легитимны, если не последуют жалобы в общегражданский суд?

Возможно, некоторые будут удивлены, но все это допускалось законодательством Российской империи в XIXвеке. Имперский народ России считал эти вкрапления вполне справедливыми, и не только эти, но и особое законодательство о казачестве  и много чего еще. Все это чрезвычайно актуально именно сейчас, когда так называемое правовое государство находится в глубочайшем кризисе.

Казалось бы, элементарная вещь — дифференциация выплаты материнского капитала по регионам: где острее демографическая проблема, там больше и выплаты. Все объективно и, как говорится, прозрачно, цифры каждый может проверить. Но для этого надо четко понимать, что общество состоит не из атомарных индивидов, а из живых людей и реальных общностей, а они, в свою очередь, живут не для соблюдения абстрактных правовых норм, наоборот, это нормы права должны обеспечить максимально достойную жизнь, позволяющую сохранять в том числе и те ценности, без которых жизнь теряет достоинство.