Церковь — не модель некоей небывалой экономики

Хорошо известна шутка: каждый знает, как нужно лечиться и как воспитывать детей. По любому из этих вопросов спроси любого прохожего — и получишь исчерпывающую информацию. И неважно, что никто из советчиков не держал в руках Ушинского или Сухомлинского, а медицинские знания почерпнул из телевизора или от соседской старушки.

Правда, с последствиями этого всеобщего знания в виде тягостных результатов самолечения приходится потом долго бороться врачам, а в виде невоспитанных детей — всему обществу.

Теперь возникло новое знание: все знают, как нужно развивать экономику, и уж точно большинство — как нужно «правильно» жить Церкви.

1990-е годы стали временем прихода в Церковь двух категорий образованных людей. Просто «образованные люди» пришли в Церковь, чтобы найти себя в ней, чтобы чему-то от нее научиться. И отлично в нее интегрировались, несмотря на «долгие службы» и посты, «непонятный» церковнославянский язык, невозможность присесть во время богослужения и пр.

Интеллигенция пришла в Церковь, чтобы ее учить. Всему. Как «правильно» служить обедню («покороче и попонятней»). Как «правильно» поститься (Шестой-де Вселенский собор рекомендовал пост с полуночи — так и не надо нам говеть). Как «правильно» применять канонические правила (слишком они древние, слишком устарели — так и воспринимать-де их надо как историю, а не как руководство к церковной жизни). В общем, «без фанатизма» и «византийщины».

Не будем говорить о том, на какой богословской основе формируются эти рецепты. Хотя почему-то возникает уверенность, что даже те, кто, как отец Федор в «12 стульях», «склоняют всех к лютеранству», Лютера знают никак не в оригинале — разве что по слухам. В основе всех посылок — собственные умозаключения, и опять — «единственно правильные».

Как тут объяснишь, что «Церкви нет без епископа»?

Сегодня мы научились понимать слова: «Это противоречит закону». Но почему мы считаем себя вправе презирать слова с тем же самым — только относимым к Церкви — смыслом: «Это противоречит канонам»?

Как жить Церкви в соответствии с новейшими рецептами — и не перестать быть Церковью, то есть социально-мистическим, Богочеловеческим единством, телом Христовым (1 Кор. 12, 27)?

Церковь — не модель некоей небывалой экономики. Просто ее участие в экономических процессах основной целью имеет удовлетворение жизненных потребностей Церкви как института и ее членов, а не прибыль.

В экономической жизни Церковь существует и как ее непосредственный участник, и как ее объект. Как объект экономики Церковь испытывает на себе, как и каждый ее земной член, все последствия хозяйственной деятельности — позитивные и негативные: что будет с народом, то и со священником (Ос. 4, 9).

Как потребитель, производитель и организатор хозяйственного процесса Церковь развивается в рамках исторически сложившегося способа воспроизводства. Она руководствуется каноническим правом, определяющим собственно церковные аспекты ее экономической деятельности (обязанности клириков, порядок использования церковной собственности, границы церковного хозяйства и т.д.). Но она испытывает на себе воздействие и внешних факторов, регулирующих экономическую деятельность (экономические законы, государственное правотворчество и пр.).

Удовлетворяя свои повседневные нужды в системе рынка, во внутреннем хозяйственном быту Церковь предпочитает принцип коллективной реализации личного производственного потенциала в рамках апостольского «общего жития», в основе которого лежит собственный труд, а эффективность измеряется благом каждого.

Как строить церковную экономику так, чтобы Церковь не превратилась в заурядную систему социального призрения, основанную на двойном налогообложении, а продолжала бы оставаться тем, чем создал ее Христос: Богочеловеческим организмом, то есть системой социальной — и в то же время мистической?

Все экономические советы замыкаются на безусловно востребованном в современном обществе социальном опыте протестантских деноминаций: волонтерство, социальная помощь, призрение пожилых и немощных, благотворительность.

«Для сего вы и подати платите», — учил римлян апостол Павел (Рим. 13, 6), чтобы государство из этих налогов имело возможность выполнять свои общественные функции: охранять, защищать, кормить голодных, обеспечивать бездомных, кого надо — учить, кого надо — лечить. Заплатив налоги, гражданин действительно должен бы спать спокойно: он внес свой вклад в социальную деятельность государства, фактически сам поучаствовал в этой деятельности.

Церковные деньги — не из воздуха. Их приносит в церковную кружку верующий гражданин — из того, что у него осталось после налогов. Оплачивать из них те функции, которые государство слагает со своих плеч, означает двойное налогообложение этого верующего гражданина. Которое, кстати, международной практикой запрещено в принципе.

И та же международная практика свидетельствует: церковная благотворительность, как правило, сочетается с благотворительностью государственной. Государство вместе с социальной функцией отделяет от себя и часть средств, полученных в виде налогов. Церковь (католическая, православная — в Греции, например, или протестантские деноминации) дает то, что принадлежит собственно ей: Христову любовь (то есть доброе, милосердное отношение к объекту социальной помощи), собственный труд монахов или волонтеров, а также свой организационный потенциал, чтобы этот труд куда надо направить.

Еще один неизменный критический пассаж в адрес Церкви (он — не только в России, он звучит и в адрес католиков, и в адрес протестантов) — абсолютная презумпция виновности клира в нецелевом, мягко скажем, использовании церковных средств.

Но Церковь на «Ауди» не ездит.

Церковь — не только люди, хорошие или плохие. Церковь — это единое тело, во главе которого — всегда Христос.

Как историк Церкви, я мог бы рассказать много неприглядного об отдельных ее деятелях, начиная с первых веков христианства. Но это не значит, что всё это может как-то касаться Церкви как таковой. Для нас она — не «символ», «корпорация» или объединение в «клуб по интересам». В ней всегда присутствует Христос. «Он есть глава тела Церкви» (Кол. 1, 18). И не нужно, пусть и в праведном гневе на людей, пытаться оскорбить Христа. Потому что Им, а не критикой, Церковь живет уже третье тысячелетие, Его, а не нечестивых клириков (да и мирян тоже) прославляет, в Его воскресение верует — и тем спасается.

Недавно я слышал правильные слова, что Бог захотел, чтобы люди были счастливы при соблюдении определенных условий общежития — научившись уважать и любить друг друга, и что мир преобразится, если общество сумеет сделать эти условия основным принципом своего бытия.

Наверное, всем нам — и церковным, и нецерковным людям — нужно еще много трудиться (и над собой тоже!), чтобы эти хорошие слова стали жизнью.

 Автор — директор Департамента макроэкономического анализа Счетной палаты, заместитель председателя Синодального миссионерского отдела РПЦ