Посольский симфонизм

Итальянцы, пришедшие на концерт Чикагского симфонического оркестра и Риккардо Мути, были поражены: они и не подозревали, что в Москве живет столько американцев.

Гастроли, организованные Госдепартаментом США и Минкультуры РФ, стали если не главным музыкальным, то уж точно главным внешнеполитическим событием концертного сезона. Зал ломился от пожилых людей с дипломатическим выражением лица, с интересом разглядывавших новые для них интерьеры. Студенты методом естественного отбора были вытеснены. В итоге — постыдные хлопки между частями симфонии и отчаянные юные каскадеры, вскарабкавшиеся на крышу БЗК и глядевшие в окна.

Накаленная атмосфера в зале не оставляла сомнений: холодной войны и вправду след простыл. Чопорный академик Святослав Бэлза вдруг с азартом заговорил о «перезагрузке». Михаил Швыдкой щеголял своим неспешным английским (повернувшись к оркестру, извиняющимся тоном бросил: «Я поговорю немного по-русски, и потом вы начнете»). Из официального приветствия мэра Чикаго вдруг выяснилось, что этот благословенный город и Белокаменная — давным-давно побратимы (к слову, всего побратимов у Москвы 84).

Всех превзошел посол Соединенных Штатов Майкл Макфол, который, если верить интервью, называет себя «специалистом по демократии и революциям». Когда после его слов «Три года я работал с Бараком Обамой» часть зала подобострастно зааплодировала, он с обезоруживающей улыбкой добавил: «Да-да, можно хлопать!»

^{Photo: Todd Rosenberg, Chicago Symphony Orchestra}

Но русского человека не обманешь: хлопали все-таки больше оркестру и маэстро Мути. Преимущественно после второго отделения, ибо первая половина программы заметного успеха у аудитории не имела.

«Космическая одиссея» русского лондонца Дмитрия Смирнова написана в пышном голливудском стиле, но помимо достоинств ударной батареи она высветила и некоторую неслаженность оркестровых групп: вероятно, в это сочинение, впервые исполненное чикагцами три месяца назад, оркестр еще не вжился — а может, уже и не будет вживаться.

Если «Одиссею» следовало воспринимать как галантный жест в сторону отечественной музыки, то остаток первого отделения осел на счетах «итальянской мафии». Очаровательная, но монотонная сюита из «Леопарда» Нино Роты из всех находившихся в зале больше всего нравилась, вероятно, самому Риккардо Мути. Уроженец Неаполя с роскошной шевелюрой и в слепяще отполированных туфлях приехал в Чикаго, на вторую родину итальянской мафии, победителем: местный оркестр счел его согласие княжить за великую честь.

Мути был и остается настоящим артистом. Сначала, когда он, едва передвигая ноги, выплывал на сцену, казалось, что 70-летний мастер перешагнул грань пенсионного отношения к жизни. Но за пультом к нему вернулись страсть, воля и грация, которые потрясли мир в 1967-м, когда юный Риккардо выиграл конкурс Гвидо Кантелли в Милане. Его сверхвыразительная спина, порой вызывавшая в памяти пластику Нео из «Матрицы», давала отдельный, невидимый оркестру, спектакль.

Соответствующий рангу гастролеров градус оваций был предсказуемо достигнут после Пятой симфонии Шостаковича. Шедевр, когда-то написанный на острие жизненных испытаний молодого гения, у чикагцев обернулся золотой, если не забронзовевшей классикой. Все группы, особенно стройные ряды меди, звучали наполненно, блестяще и «дорого» — намекнем на качество инструментов. Все в порядке было и с балансом , и с симфонической драматургией большого дыхания.

Но passione в души оркестрантов так и не проникла — ни через пассы Мути, ни через тремоло Шостаковича. Нигде чикагцы не перешли грань умеренного и разумного. И даже знаменитый финал «два в одном» (триумф — для музыковедов с погонами, и гвозди, заколачиваемые в гроб, — для понимающей публики) — даже он оказался сыгран так сбалансированно, что было совсем не очевидно, на чьей стороне оркестр.

^{Photo: Todd Rosenberg, Chicago Symphony Orchestra}

В завершение Мути предоставил слово первому гобою ЧСО Евгению Изотову, который поведал историю об Антоне Рубинштейне. Дескать, русский композитор так полюбил музыку неаполитанца Джузеппе Мартуччи, что даже исполнил в 1886 году его Второй фортепианный концерт «на этой самой сцене» (которая в реальности появилась на карте Москвы 15 годами позже).

Следствием мини-лекции оказался чудесный оркестровый ноктюрн Мартуччи, протежируемый господином Мути, — эссенция южноитальянского счастья.

Таким образом, «контрольный выстрел» в пиар-состязании между американцами и итальянцами остался за «крестным отцом» Риккардо. Демократия демократией, а вертикаль власти — дирижерскую палочку — никто не отменял.