Пятого мая 1981 года после 66 дней отказа от приема пищи в больнице тюрьмы Мэйз скончался Бобби Сэндс, инициатор ирландской голодовки 1981 года. Всего погибло 10 ее участников, ставших символами ирландского республиканского движения. Сам Сэндс за время голодовки был избран в парламент Соединенного Королевства, а на его похороны пришло более 100 тыс. человек. Голодовка радикализировала ирландское республиканское движение и привела к резкому и необратимому росту влиятельности политического крыла ИРА, партии «Шинн Фейн». К результату, которого своей принципиальной позицией, достойной лучшего применения, добилась «железная леди» Маргарет Тэтчер, отказавшаяся пойти навстречу протестующим.
Боевики ИРА, голодавшие вместе с Бобби Сэндсом, не требовали освобождения из заключения или вывода британских войск из Северной Ирландии. Их единственным требованием был возврат этой категории заключенных специального статуса, то есть признание их своего рода военнопленными.
Уже месяц в Астрахани голодают во главе со своим лидером сторонники экс-кандидата в мэры города Олега Шеина. Из 10 ирландских республиканцев самый крепкий продержался 71 день. Самая ранняя смерть наступила через 46 дней после отказа от пищи. Давайте я скажу то же самое проще — до первой смерти в Астрахани осталось от 15 до 30 дней.
Голодовка — есть вырожденная форма терроризма и одновременно — прямая ему противоположность. Выдвигающий свои требования ставит под угрозу жизнь. Только в отличие от террориста голодающий распоряжается той единственной жизнью, судьба которой ему принадлежит по праву, — своей собственной. А потому единственными вопросами общества к голодающему являются справедливость его требований и соразмерность избранного метода протеста их цели, особенно актуальные после превратившихся в дурную традицию голодовок Удальцова по любому поводу.
Справедливость голодовки Шеина с товарищами предсказуемо ставится под сомнение государственным аппаратом и находящимися в его распоряжении СМИ. Нарушения были, говорят нам, куда ж без этого, но незначительные. А раз так, оснований для отмены выборов нет, а перевыборы или пересчет голосов недопустимы — иначе каждый, кого не устраивают результаты голосования, будет и впредь идти по тому же пути. Если прибавить к этому распространенную сверху донизу идеологическую установку автономной от населения власти о том, что ничто так не ослабляет ее, как уступки общественному мнению, то ничего, кроме демонстративной отстраненности от проблемы, ожидать не приходится — и это, пожалуй, самый мягкий вариант из возможных.
Однако значительная разница в результатах на избирательных участках, оборудованных КОИБами (на которых выиграл Шеин), и участках, на которых подсчет голосов велся вручную (и которые обеспечили итоговое двукратное преимущество кандидата от партии власти), вместе с приобщением широких кругов избирателей к наблюдению за выборами и знакомством с масштабом и технологиями фальсификации их результатов в декабре 2011 года и марте 2012-го, полностью разрушает изложенную выше логику и легитимизирует борьбу «эсеров» за свою победу. Более того, в условиях политической реформы у партии, до сих пор борющейся за устойчивую идентификацию, нет другого шанса на выживание — вменяемые избиратели не будут повторно голосовать за тех, кто не предпринял всех усилий для того, чтобы их голоса не украли. Как не будет нести в МММ-2011 свои деньги тот, кто проиграл их в «пирамиде» ГКО.
Соразмерность избранной сторонниками Олега Шеина формы протеста также не вызывает сомнений. Главный результат протестного движения последних месяцев заключается в том, что в обществе постепенно формируется консенсус относительно того, что воровать голоса на выборах — так же преступно, как и воровать в магазине. А значит, сомнения в честности астраханских выборов должны быть развеяны в обязательном порядке, причем никак нельзя дожидаться трагического финала, который неминуемо приведет к дальнейшей левой радикализации политических взглядов избирателей и без того, в силу особенностей политической и налоговой системы, смещенных влево. Тогда как интересы и экономического развития, и партии власти требуют прямо противоположного — устойчивого исправления левого крена.
В недолгой постсоветской политической истории есть две фигуры, которые стоят особняком в силу своего масштаба. Горбачев и Черномырдин. Таких разных во всем остальном, их объединяет одно — проявленное хотя бы раз за карьеру уважение к человеческой жизни и нежелание ставить ее выше интересов власти. Горбачев продемонстрировал это во второй половине 1991 года, отказавшись от силовых методов борьбы за власть. Черномырдин — в тот кульминационный момент своей карьеры политика, когда поднял трубку и попросил соединить его с Басаевым. У современных федеральных политиков первого ряда, независимо от их самоидентификации и вкусовых предпочтений, сегодня есть всего несколько дней для того, чтобы померяться с ними масштабом. А если Горбачев или Черномырдин не подходят в качестве эталона, есть еще один вариант, самый верный. Интересно, долго бы думал Ганди, прежде чем поднять трубку и позвонить Олегу Шеину?
