«Москва меня вырастила, Петербург дал вдохновение»
11 апреля в Санкт-Петербурге стартует XI Международный фестиваль балета Dance Open. В программе престижного форума — гала-концерты, мастер-классы, вручение одноименной балетной премии. С участником фестиваля, выдающимся танцовщиком и директором Берлинского государственного балета Владимиром Малаховым встретилась обозреватель «Известий».
— В мире множество танцевальных фестивалей. Почему вы выбрали именно этот?
— Меня многое связывает с Санкт-Петербургом, там была моя первая гастроль после золотой медали на Московском международном балетном конкурсе в 1989 году. До этого я никогда не был в Петербурге, и он произвел на меня такое впечатление, что захотелось приезжать туда больше и чаще. В Петербурге у меня много друзей, там работает моя любимая балерина Диана Вишнева, хореографы Борис Эйфман, Начо Дуато, выступал я и с оркестром под управлением Валерия Гергиева. Москва меня вырастила, а Петербург дал вдохновение. Это город искусства.
— Вы возглавляете Берлинский государственный балет с 2002 года. Не устали совмещать танец с руководящей деятельностью?
— Поначалу было тяжело, но привык. Я завел колесо, которое сам уже остановить не могу, — нужно бежать быстрей, чем это колесо вращается: думать вперед, планировать. Сейчас я не так много гастролирую, как раньше, стараюсь быть больше в театре, присутствовать на постановочных репетициях, заниматься с танцовщиками. Они должны знать: директор всегда рядом.
— Это дисциплинарная мера?
— В том числе. Я не мягкая игрушка, как иногда думают, порой выпускаю иголки, особенно когда люди садятся на шею и приходится действовать жестко.
— Например?
— Кричу, ругаюсь. Не даю танцевать, снимаю с ролей. Но единого решения нет. Чаще всего нужны штрафы, иногда можно ограничиться внушением. Недавно один мальчик не вышел кланяться после «Ромео и Джульетты», где танцевал сольную роль. Он думал, что спектакль закончился и ушел, хотя должен быть в театре весь вечер. Он получил выговор за невнимание. Иногда люди без разрешения уезжают на личные гастроли — тогда это другой разговор.
— В Большом театре Николай Цискаридзе открыто критикует руководство. В Берлине это допустимо?
— Русский менталитет отличается от западного. Думаю, если хочешь что-то сказать, лучше сделать это тет-а-тет, не публично. Все-таки ты работаешь в этом коллективе.
— Недавно об уходе из вашей труппы заявила Полина Семионова, балерина, которую вы открыли и почти 10 лет пестовали. Что произошло?
— Меня она обвинила в том, что мало танцует классический репертуар и получает недостаточное жалование. Хотя я старался делать все, чтобы ей было хорошо. Заказывал для нее балеты, спрашивал, что она хочет танцевать и когда. Каждый артист вправе уйти. Я тоже уходил из театра, но хорошо, без скандалов. Приходил к начальству и говорил: спасибо.
— Полина что-то сделала не так?
— Не нужно было выкладывать свое решение и комментарии по этому поводу в социальную сеть, как это сделала Полина. На меня сейчас давят, говорят, что Малахов ведет труппу вниз, это кризис и репертуар ужасный… Не очень приятно это видеть и слышать, но это жизнь.
— Через две недели у вас премьера: подбор балетов «ужасным» никак не назовешь: Форсайт, Начо Дуато...
— ... и Марко Гекке из Штутгартского балета. Он поставил композицию специально для нас. Там все очень быстро, выглядишь как Микки Маус, но интересно.
— Среди летних премьер заявлен Open Square Ицхака Галили. Будете ли он адаптировать свою жесткую хореографию для вашей труппы, больше склонной к классике?
— Я даю танцовщикам танцевать разную хореографию. Артист обязательно должен развиваться, и это хороший шанс. Когда танцовщик от классики переходит к модерну, а потом опять возвращается к классике, в привычном обнаруживаются новые детали. Работают другие мышцы — три дня поболят, потом привыкнут. То, что делает Галили, — очень интересно, танцовщикам нравится. Хотя в насыщенном графике от такой разноплановой нагрузки они умирали.
— Конкурс в вашу труппу сейчас открыт?
— Нет, у меня было 10 мест, и я заполнил их кордебалетом.
— Вас часто обвиняют, что вы берете много русских танцовщиков.
— Никогда не смотрю, русский этот человек или нет. На просмотрах у всех номерки. Если мне нравится — беру. В этом году пока не взял ни одного русского.
— Неужели не нашлось достойных?
— Это дела вкуса. Сейчас в Вагановской академии есть очень хорошие девочки, но они такие высокие, что я не могу их взять — куда я их поставлю? Мальчики не могут прятаться за высокими девочками.
— Вы говорили, что хотите открыть школу в Берлине, растить собственные кадры.
— Хотеть не вредно, но я пока не принимаю никаких мер — у нас нет достаточного помещения для школы. Нужно еще несколько студий, тогда все будет возможно.
— Среди ваших балетных фотографий довольно много в обнаженном виде. Вас это не смущает?
— Нет, если это красиво сделано, например, Дитером Блюмом или Шиноямой Кишин. Тем более что там ничего предосудительного не видно. Наоборот, показывать тело нужно. Многие блокируют себя, я считаю, это неправильно. Человек должен попробовать все. Если красиво, если получилось — хорошо. Если нет — было приятно над этим работать. Но отказываться нельзя, жизнь коротка. Тем более в балете — всего-то лет 20–30.
— А не думали попробовать начать снимать самостоятельно, как это делает Михаил Барышников?
— Нет. В мире и так достаточно фотографов, пусть лучше фотографируют меня.
