Сладостная ненависть
В издательстве "Астрель" выходит новая книга одного из самых известных французских писателей Паскаля Киньяра "Ладья Харона", сборник новелл и высказываний о смерти и вечности.
Именитый писатель, лауреат Гонкуровской премии, признанный эстет и эрудит сам становится "перевозчиком" персонажей и сюжетов в мир современной словесности. Его герои - греческие боги, французские правители, итальянские художники и даже - советские писатели. Фрагмент книги предоставлен издательством "Астрель".
«После того как грек Афинион поднял восстание рабов1, вдоль дорог северной Италии выстроились тысячи крестов с распятыми. Несчастные выли, как выли и собаки, ожидавшие у подножия крестов, когда их верность будет вознаграждена кусками плоти, оторвавшейся от сгнивших тел. Чайки, вороны, совы и прочие пернатые хищники кружили над головами восставших рабов, пригвожденных к крестам. Повсюду торжествовала смерть. Повсюду разносился смрад от истерзанной и мертвой плоти. Он подстегивал свободных граждан убивать еще и еще. Однако когда наместнику Верресу2 донесли о смерти Гая Гиерона3, сторонника Афиниона, он заплакал. Рим сделал его наместником провинции Сицилии, и Веррес сражался с Гаем Гиероном в течение всей невольнической войны. И поскольку весь Рим знал, как Веррес ненавидел Гая Гиерона, его близкие, родные, друзья и клиенты сочли, что весть о смерти врага доставит ему великую радость. Вот почему они толпой повалили в порт, где Веррес наблюдал за разгрузкой одной из своих галер. Нашли его там.Окликнули. И сообщили:
– Радуйся, Веррес, твой враг мертв!
Однако Веррес, к всеобщему изумлению, заплакал.
Он сел на выгруженный тюк с цветочными лепестками, который должны были доставить парфюмеру, и заплакал.
Потом, утерев слезы, эдил обратился к окружающим:
– Вы видите меня в горе, ибо не я стал причиною смерти моего врага. Мне следовало отомстить ему, а что я для этого сделал? Ровно ничего. Только сидел на тюке с розовыми лепестками да наслаждался праздноcтью.
– Это случайность.
– Он был молод.
– Ты был молод.
– Это судьба.
– Это вопрос удачи.
– Нет, – сказал Веррес. – Просто я был человеком, который проводил время в порту, наблюдая, как подходят галеры, как причаливают галеры, как разгружаются галеры.
Что тут возразить – он и впрямь был человеком, сидевшим в порту на тюке и следившим за разгрузкою своих судов. Ввечеру, придя домой, он приказал своей супруге:
– К завтрашнему утру соберешь мои вещи и положишь их рядом с оружием.
– Что ты собираешься делать со своим оружием?
– Это не твоя забота.
Но жена, будучи подозрительной и недоверчивой особой, повторила свой вопрос.
– Что собираешься ты делать, Гай Веррес, со своим оружием?
Тогда Веррес дал своей супруге такую жестокую пощечину, что она рухнула наземь.
– Прости меня! – сказала она ему, пытаясь подняться.
Он не стал ей помогать. Только сказал:
– Мне нечего тебе прощать. Я уезжаю. Завтра я возьму оружие, которое ты мне приготовишь. И возьму своего рыжего коня.
Поскольку жена скорбно глядела на него, он добавил:
– Иди и сделай то, что велено.
Супруга эдила с помощью служанок исполнила его приказ.
Пока она собирала вещи и оружие мужа, Веррес разыскал своего старшего сына и сказал ему:
– Некогда мне довелось сразиться с одним всадником на Апеннинах. А во второй раз это было в долине Тибра.
– Мне кажется, ты говоришь про Гиерона.
– Да, я говорю именно о нем. И собираюсь ехать к нему, чтобы отдать ему почести перед тем, как умереть.
– Но отец, ты же только что узнал о его смерти!
– Я повторяю: мне нужно отдать ему почести, прежде чем я лишусь жизни, ибо чувствую, как тяжко давят на меня прожитые лета.
– Я понял, отец.
– Сын мой, отныне ты будешь править домом, слугами, твоей матерью, скотом, посевами и всеми судами, принадлежащими твоему отцу.
– Я сделаю, как ты велишь.
На следующее утро, еще до того, как все проснулись, Веррес уехал. Он покинул свой дом так же, как Камилл покинул Рим по приговору Луция Апулея4. Только Веррес воздержался от угроз. Сопровождал его один слуга да сторожевой пес. Все пятеро (сам наместник, его конь, собака, слуга и мул) добрались до Умбрии. Веррес-наместник порасспросил местных жителей. Они указали ему место погребения Гая Гиерона. Могилу вырыли у подножия пинии на вершине холма, что к западу от Сполете. Встречному всаднику, спросившему, почему он ищет человека, к которому питал ненависть и который уже много дней как умер, он ответил:
– Мне было отрадно думать, что этот человек мой враг.
Веррес выходит из леса. Спускается наконец в долину. Видит перед собой узкую извилистую речушку. А за ней, на высоком берегу, селение из десяти или пятнадцати домов, окруженное голубоватыми холмами.
По мере того как взгляд сближался с этими холмами, они становились все белее.
Они отнюдь не теряли красоты, становясь ближе и белее, но таяли, делались зыбкими, словно марево. К тому времени, когда он вышел к реке, солнце уже клонилось к западу, но сумерки еще не наступили, и солнечные лучи освещали склоны холма не сверху, а сбоку. Он видел, как они пронзают облака подобно сверкающим клинкам. Видел, как они падают на крышу одной из больших ферм, высвечивая столбы конюшен и стропила амбаров. Видел еще, как играют солнечные блики на крошечных стадах коров, телят и овец, на спинах сторожевых псов, на кроне сосны пинии. Ибо все, что он видел, казалось издали не крупнее зерен пшеницы перед тем, как их перетрут мельничные жернова. Тяжелое, гнетуще тяжелое солнце, выплывшее из-за облака, обволакивало их своим огненным дыханием. Какими бы ничтожно малыми ни были эти белые, а кое где розовые крупинки, рассыпанные на золотисто-зеленой скатерти луга, солнце находило и выявляло их, одну за другой. Веррес указал своему спутнику на пинию, которая высилась в зыбком тумане, раскинув свои черные ветвистые руки, и сказал:
– Мне давно знакомы такие потрясающие экстазы. Холм, на котором Гай желал найти последнее упокоение, и в самом деле обитель красоты и покоя. Однако самый сильный экстаз, какой захватывает душу, состоит не в красоте, а в ненависти. Дикие звери не могут выразить это словами, но они безмолвно живут этим чувством. Та жажда убийства, что гонит их на поиски жертвы, заставляет таиться, готовит к прыжку, велит растерзать добычу, прекраснее самой красоты, древнее самого Ромула. Впрочем, и Ромул также познал этот экстаз – взрыв ненависти к брату своему Рему, когда сбросил его в ров. Ненависть – вот поистине сладостное чувство».
1 Афинион (?–ум. 101 до н.э.) – один из вождей второго сицилийского восстания рабов (т.н. невольничьей войны) 104–101 г.г. до н.э.
2 Веррес Гай Лициний (114 до н.э.–43 до н.э.) – римский всадник, наместник Сицилии.
3 Гай Гиерон – один из вождей сицилийского восстания рабов.
Перевод с французского Ирины Волевич.
"От "Ладьи Харона" читатель получит интеллектуальное удовольствие"
О книге Паскаля Киньяра "Известиям" рассказал ее перводчица Ирина Волевич
Паскаль Киньяр, один из самых значительных и популярных писателей современной Франции, лауреат Гонкуровской премии, родился в 1948 г. в г. Верней-сюр-Авр. Его перу принадлежат многие книги – романы и эссе, из которых девять - блестящее эссе «Секс и страх» (о природе секса и его отображении в античном искусстве) и восемь романов уже изданы на русском языке.
"Ладью Харона", вышедшую в 2009 году, автор назвал романом (это его право!), и в этом смысле ее можно было бы назвать романом о Смерти. Именно смерть – главная героиня, объединяющая все главы этого оригинальнейшего произведения, которое по жанру и по духу очень близко к эссе «Секс и страх».
Это сборник интереснейших легенд, мифов, исторических анекдотов древней Греции и Рима, средневековой Японии, Франции XVIIвека, и т.д. На их примере писатель пытается философски осмыслить идею смерти и самоубийства, как их понимали в те далекие времена.
Киньяр рассматривает смерть как произведение искусства, поэтому «Ладья Харона» не только не произведет мрачного впечатления, но вызовет восхищение и доставит большое интеллектуальное удовольствие.
Киньяр вошел в число издаваемых в России французских писателей сравнительно недавно, и читатель должен привыкнуть к новому автору - тонкому и изысканному эстету.
