Ситуация давно переросла фазу апелляции недовольных граждан к верховному правителю
Сегодня, когда уже практически всеми признается необходимость трансформации системы государственной власти, всерьез встал вопрос о конституционном совещании или, выражаясь более аккуратно и «охранительно», диалоге о политическом будущем страны. Даже если на возможное «совещание» соберется вся системная и несистемная оппозиция, а власть будет представлена Владимиром Путиным, идущим на свой третий срок, то круглый стол получится не вполне круглым, а политическое представительство будет неполным и неточным.
Дело в том, что совещание по вопросам будущего конституционного устройства не может проходить в формате власть — все остальные. Ситуация давно переросла фазу апелляции недовольных граждан к верховному правителю. Разговор оппозиции с личностью ничего не решает, поскольку обсуждается конфигурация будущих государственных институтов, которые должны быть работоспособными вне зависимости от того, есть у страны национальный лидер Путин или нет.
Верно и обратное. Вести дискуссию о политическом будущем без того, кого принято называть «путинистами», также невозможно. Владимир Путин важен не как кандидат в президенты, а как идеология, которую он олицетворяет. Эта идеология, ставящая во главу угла государственный суверенитет, территориальную целостность и отсутствие радикальных социально-экономических экспериментов, и есть то, чего объективно не хватает за столом «конституционного совещания».
На этих трех ценностях, как на трех китах, основывалась реальная электоральная поддержка Путина. С этими пунктами ассоциировалась пресловутая стабильность нулевых, которая после 1990-х воспринималась как благо, но с самого начала десятых уже начала напоминать значительной части общества застой. Желание же Владимира Путина вернуться на президентский пост добавило к этому ощущению латиноамериканские или, если угодно, арабские мотивы.
Подобные умонастроения появились не от хорошей жизни и не из-за пропаганды «вашингтонского обкома». Проблема заключалась в том, что программа трех ценностей была проведена в жизнь безальтернативно и авторитарно. В условиях отсутствия конкуренции политических программ и широкой оппозиционной критики торжество трех ценностей достигалось любой ценой, а значит с любым количеством вредных побочных эффектов, так что в результате «любая» цена оказалась чрезмерно высокой.
Укрепление государственного суверенитета сопровождалось гипертрофированным усилением силовиков, перераспределением в их пользу собственности, отстранением граждан от политического процесса и глубокой коррозией всей правоохранительной системы. Силовые корпорации стали доминировать во всех сферах жизни, а закон стал работать исключительно в интересах правящей элиты и встроенных в систему людей, прямо или косвенно работающих на путинскую вертикаль. Это стало главным фактором повсеместного недовольства людей, которые, по сравнению с чиновниками, олигархами и связанными с ними сообществами, стали явственно ощущать себя людьми второго сорта.
Закрепление территориальной целостности, которая была в реальной опасности в 90-е годы, пришлось обеспечивать за счет беспрецедентных государственных субсидий национальным окраинам, причем практически безо всякой возможности контролировать расходование средств из федерального центра, ибо это был самый быстрый и простой способ обеспечить лояльность элит этих национальных окраин. В результате обиженными оказались обширные внутренние, или, как их еще называют, русские регионы. Чтобы сдержать недовольство, большинству населения навязали совершенно недопустимую правоприменительную практику по 282-й статье УК, что в конечном итоге только обострило проблемы в межнациональных отношениях.
Наконец, всё сцементировала системная коррупция, которая постепенно стала чуть ли не главным фактором лояльности класса чиновников трем базовым ценностям. Высокие цены на энергоносители приучили власть заливать любую проблему деньгами. При этом система все больше теряла эффективность, государевы люди все больше «работали» на себя, но вертикаль поддерживали, и это создавало иллюзию того, что стабильность — это курс, который можно держать вечно. Возможно, это бы так и было, но не все граждане страны чиновники и не все встроены в вертикаль.
Результаты претворения в жизнь программы суверенитет-целостность-центризм со временем перестали устраивать очень многих. В этом смысле «рассерженные горожане» — это лишь первые ласточки. Чиновничьему засилью, коррупции, полицейскому и судебному беспределу не рад никто. Если городской класс протестовал в основном из идейных соображений, то остальные слои населения немедленно присоединятся к нему, как только экономика перераспределения нефтедолларов даст хоть малейший сбой, и размер материальных благ, перепадающих людям во время полива экономики деньгами, перестанет соответствовать галопирующим тарифам и аппетитам местного чиновничества.
В безальтернативной политической ситуации субъектами беспартийной реализации программы стали силовики, доверенные олигархи, этнические элиты и профессиональные пильщики бюджета. Совсем другая перспектива у идеологии трех ценностей в случае, когда она обретет партийную субъектность. Ее должен будет кто-то представлять, без нее политический спектр окажется неполным. Наивно полагать, что ее может представлять КПРФ. «Путинизм» — идеология некоммунистического патриотизма новой российской государственности, и ее электоральная база представлена не теми, кто хотел бы возврата в СССР.
Сегодня в обществе возник четкий запрос на легитимность власти, что делает неприемлемым режим личной власти и ставит вопрос об институтах. Институтах, в формировании которых «путинисты» не могут не принимать участие хотя бы потому, что их базовые ценности разделяют большинство граждан России. Попытка построить что-либо без них бессмысленна. Успешность конституционного диалога напрямую зависит от активного участия в нем «путинистов».
Это необходимое условие. Достаточным является принятие «путинистами» общих и равных с другими политическими силами правил игры, как на конституционном совещании, так и после него. Сегодня любой разговор о безальтернативности национального лидера вреден в том числе и для «путинистов», потому что они тем самым отказываются от политической субъектности в новых условиях.
