В Молодежный театр пришло «Время для посещений»
На последней премьере Молодежного театра на Фонтанке впору раздавать носовые платочки: даже самые стойкие и циничные зрители искренне растроганы после просмотра спектакля «Время для посещений». Эта вещь, впрочем, лишь на первый взгляд маскируется под добрые рождественские семейные истории. Может, именно праздники — причина сентиментальности, но, скорее всего, дело в другом: новая работа Молодежки, как и избранный театром жанр «сюиты встреч и расставаний», играет на струнах душевных и тонких, перебирает клапаны, отвечающие в сердце за важные и вечные вещи: доброту, смирение, внимание, умение услышать, понять, принять и простить самых близких.
Ученик Семена Спивака, потомственный режиссер Сергей Морозов, до сих пор успешно работавший в провинции, поставил на петербургской сцене четыре одноактных пьесы австрийского драматурга Феликса Миттерера в сдержанной манере. Даром что эта камерная вещь идет на Большой сцене театра, это — лица, характеры и судьбы «крупным планом».
Лейтмотивом своих спектаклей Морозов давно сделал разговор о ценности человеческой личности. Он ставит про то, как мы ведем себя в радости и в горе — то вместе, то поврозь, а то попеременно. Про то, как нам бывает обидно и страшно. Как мучительно выпутываемся мы из ловушек и условностей и не умеем терпеть. Как упрямо и дико мы порой предъявляем друг другу претензии, вместо того чтобы откровенно беседовать и честно договариваться. Как нуждаемся в заботе и ласке, как хотим теплоты, но как же умеем делать очень больно тем, кто любит нас всем сердцем.
Для столь хрупкой материи, оказывается, достаточно самых простых выразительных средств, нескольких штрихов, созвучных настроению. Все события помещены в условную рамку: обезличенная больничная палата или скудная «клетка» для свиданий. Лишь в уголке сцены художник Дарья Горина поместила целую гроздь желтых абажуров: символы семейного уюта неуклюже, сиротливо собраны в сумбурную кучу над увядшим и пожухлым цветком в кадке. Стенки безликой коробки-комнаты мерцают и нервным тиком помаргивают холодными люминесцентными лампами, цвет софитов зависит от эмоций и «гуляет», сообразуясь с текстом (художник по свету Евгений Ганзбург). У каждой притчи — своя мелодия, настраивающая публику и артистов, словно камертон. «Звучанием» спектакля занимался сам Морозов, использовавший композиции Арво Пярта, бодрые немецкие марши 30-х, вечные джазовые мелодии и крики диких птиц. Каждый акт предваряет видеофрагмент — качественная изящная короткометражка (компьютерная графика Александра Лециуса).
Персонажи спектакля посещают в канун Рождества своих родственников: ушлая невестка навещает своего ворчливого свекра в доме престарелых, дочь приходит к отцу в психушку, а мужья — в больницу к умирающей жене или в тюрьму, где супруга отбывает срок после попытки убить своего благоверного. Четверо исполнителей поочередно образуют по две пары, и каждый дуэт окрашен актерскими индивидуальностями Валерия Кухарешина, Ирины Полянской, Сергея Кошонина и Людмилы Бояриновой. Они играют людей, друг другу опостылевших, родных, но давно ставших чужими.
Сплетены тут эгоизм и преданность, черствость и чуткость, усталость и растерянность, одиночество и свободолюбие. Это притчи и о том, что случаются в жизни моменты, когда отчаяние или безудержная нежность побеждает не в меру упрямый характер и слишком гордый вид того, кто рядом. И о том, как можно замешкаться и опоздать с этой победой.
