Уже ничто не помешает вождю сказать: полюбуйтесь, что вы тут без меня натворили!

В немецком произношении названий континента — Ойропа — и валюты — ойро — этих самых «ой» — а то и «ужас» — уже по меньшей мере три: Греция, Ирландия, Португалия. Но теперь к ним добавилось четвёртое, многократно перекрывающее все их вместе взятые: Италия.

Правда, государственный долг заальпийской республики пока далеко не так ужасен, как у меньших партнёрш: примерно 1,2 годовых ВВП (у Греции — 1,4). Даже у Соединённых Государств Америки долг примерно равен годовому ВВП.

Вдобавок в американском ВВП официально половину составляют услуги, не востребованные нигде за пределами страны, да и оказываемые в основном по несуразно завышенным ценам. Более того, половина услуг — юридические, то есть заведомо не создающие ничего нового, а лишь перераспределяющие уже созданное. Да и среди товаров внутриамериканского производства более половины составляет так называемая интеллектуальная собственность, учитываемая опять же по среднепотолочным ценам. Так что реальный ВВП в 3–4 раза меньше официального, и, соответственно, американский госдолг заведомо непосилен для отдачи. Поэтому, собственно, американцы и вынуждены создавать по всему миру нестабильность: иначе кто бы давал им в безвозвратный долг!

Но абсолютная величина итальянского долга уже приближается к €2 трлн. Это вдвое больше всего стабилизационного фонда евро даже после недавнего решения нарастить его в разы.

Масла в огонь подливают и общемировые рейтинговые агентства. Все они базируются в Соединённых Государствах Америки, так что просто вынуждены ориентироваться прежде всего на интересы родины большей части персонала. Главный конкурент СГА по части привлечения мировых финансов — Европейский союз. Поэтому любые решения, уменьшающие привлекательность ЕС, поддерживают жизненный уровень самих сотрудников агентств. Недавно они заявили о снижении надёжности итальянских долгов до такой степени, что стране уже просто невыгодно брать кредиты на свободном рынке. Тем больше денег с этого рынка утечёт за океан. А Италию вынуждены поддерживать остальные страны ЕС — прежде всего Германия, не поддавшаяся всеобщей моде на вывод реальных производств в регионы дешёвой рабочей силы, а потому всё ещё способная зарабатывать собственным трудом.

Понятно, во всех итальянских несчастьях обвинили почти бессменного руководителя страны, впервые возглавившего правительство ещё в 1994‑м. Как только Берлускони объявил о готовности уйти в отставку сразу после принятия парламентом программы оздоровления экономики (то есть принудительного сокращения государственных расходов), европейские акции, обязательства и прочие бумаги, до кризиса традиционно именуемые ценными, резко подорожали на мировом рынке. Да и курс евро поднялся. А итальянские депутаты на радостях решили поработать в субботу 12‑го, дабы принять программу и избавиться от авторитарного вождя поскорее.

Но уже через пару дней евро и «ценные» бумаги вновь пошли вниз. Потому что итальянские беды проистекают не из ошибок премьера (и даже всего правительства), а из общих для всего нынешнего мира стратегических тупиков — жизни в кредит и отказа от значительной части производительного труда с выводом соответствующих производств за рубеж.

Да и горчайшее лекарство народ не примет ни из чьих других рук.

Берлускони популярен в Италии прежде всего потому, что успешно играет роль образцового итальянца. Его деловые успехи — предмет мечтаний любого рядового гражданина, надеющегося на удачу и собственные таланты (вне зависимости от реального их наличия). Его образ жизни — и подавно воплощение того жизнелюбия и любвеобилия, какое каждый итальянец старается показать всем окружающим. Наконец, его средства массовой информации поддерживают в массовом сознании образ, когда-то впитанный из тех же СМИ им самим.

Сейчас Берлускони отказался от формально второго и фактически первого места в государственной машине не только потому, что за предложенную им программу действий проголосовали не все 316 членов парламентской коалиции, а всего 308: при 630 членах парламента большинство в один голос заведомо шаткое, так что подобная неудача у премьера далеко не первая. Главное — он пока не хочет брать на себя всю полноту ответственности за урезание государственных расходов, увеличение доли ВВП, расходуемой на погашение долгов, и проистекающее отсюда падение уровня жизни.

Берлускони даже пообещал не баллотироваться в следующий состав парламента (в Италии, как в большинстве парламентских государств, министры набираются из числа депутатов). Таким образом он дистанцируется от неизбежных результатов деятельности тех, кого изберут на предстоящих уже в феврале — по воле всё того же Берлускони — досрочных выборах.

А когда эти результаты приведут к очередным внеочередным выборам, уже ничто не помешает вождю сказать: полюбуйтесь, что вы тут без меня натворили! И народ сам вознесёт его вновь на премьерство.

Правда, родился он 29‑го сентября 1936‑го и уже перевалил за 75 лет. Но, похоже, старательно изображаемый им образ жизни вряд ли серьёзно сказался на запасе сил и здоровья. Так что, по старой поговорке, Берлускони может ещё не раз простудиться на похоронах тех, кто сейчас ждёт его похорон.

Что же касается проблем, подлежащих решению в Италии, то, насколько я могу судить, это решение не зависит ни от самого Берлускони, ни от парламента республики, ни даже от всех правителей ЕС вместе взятых. Нынешняя — вторая — Великая депрессия, как и первая, проистекла из структурных перекосов всей мировой экономики. И для её устранения предстоит исправить всю структуру. Это — дело всех экономических и политических руководителей мира вместе взятых. И оно должно опираться на экономическую теорию, принципиально отличную от той, что завела мир в нынешний тупик (как вывод из первой Великой депрессии опирался на Маркса и Кейнса). Скорее всего, Италии легче будет идти по новому пути под руководством старого премьера. Так что искренне желаю ему здоровья и долголетия — и физического, и политического.