Появляется специфическая социальная группа — образованные бедные
Все мы помним детскую песенку «Если бы не было школ, до чего б человек бы дошел», в которой отказ от школы грозил человечеству впадением в дикость и варварство. Но отвечает ли школа и система образования в целом современным потребностям общества в знаниях?
Недавно мои знакомые сдавали ребенка в первый класс: «Мы шли с ним рядом, плакали, но сделать ничего не могли». Конечно, школа — это не сосредоточение социального зла: есть успешные директора, талантливые и отзывчивые преподаватели, дружные классы и интересные учебники. Но, как отметил австрийский философ Иван Иллич, «школьные годы превращаются в «посещение ради посещения»: подневольное пребывание в обществе учителей во имя сомнительного удовольствия и дальше пребывать в этой компании». В качестве одного из подтверждений приведу еще один пример из «школьных» будней друзей. Получив задание нарисовать Кремль, их дочка сама нарисовала эту крепость, тогда как другие дети воспользовались помощью родителей, скачавших трафарет из интернета. Девочка за самостоятельную работу получила двойку, а массовый плагиат заслужил отличные оценки.
С таким положением вещей можно было мириться, если бы наша система образования выполняла роль социального лифта и полученные в школе знания позволяли бедным стать богатыми. Но старый тезис о том, что те, кто закончил девять классов, больше зарабатывают, чем те, кто не имеет среднего образования, уже безнадежно устарел. Выясняется, что для успешного выхода на рынок труда надо окончить 11 классов, затем вуз. Далее в иерархии идут кандидатские, докторские, PhD, MBA престижных западных школ, до которых бедные точно никогда не доберутся. В результате бедные семьи все больше тратят на образование, а их образовательный уровень всегда на шаг позади принятого в обществе стандарта потребления образовательных корочек.
Более того, «бесплатное» образование парадоксальным образом усиливает сегрегацию. Во многих регионах России элитные гимназии и лицеи финансируются из бюджета гораздо щедрее, чем обычные школы. Нередко эти «продвинутые» школы «приватизируются» «продвинутыми» родителями и руководством учебных заведений. Родители обеспечивают спонсорскую помощь (нередко и за счет бюджета, так как в таких школах учатся дети чиновников), а школьное начальство создает барьеры для детей из низших классов. Иногда подобная «приватизация» осуществляется по национальному признаку, что не идет на пользу общественному согласию.
В итоге формируется специфическая социальная группа — образованные бедные. Это люди, получившие высшее образование (часто плохого качества) с целью занять достойное место в обществе, ожидания которых не может удовлетворить рынок труда. Волнения молодежи в арабском мире и странах Запада — это в значительной степени протест людей, получивших образование и желающих гораздо большего, чем стоять за прилавком.
Нынешние школы и вузы были порождены индустриальным обществом для воспроизводства людей-винтиков, необходимых для обслуживания фабрик и заводов. В постиндустриальном обществе потребность в знаниях возрастает, а способность соответствующих образовательных учреждений удовлетворить эти потребности падает. Они пытаются наверстать упущенное за счет увеличения сроков обучения и объемов госфинансирования. Но это только усугубляет ситуацию.
Искусственно продлевается детский возраст и откладывается начало трудовой деятельности. В сочетании со старением населения это наносит двойной демографический удар по экономике: стремительно растет число иждивенцев, приходящихся на одного работающего. Государству приходится повышать налоги, чтобы выполнять свои социальные обязательства. Причем наряду с пенсионными выплатами бюджетный дефицит усугубляют и расходы на образование.
Не лучше ли не подражать Западу, переходя на обязательное 12-летнее обучение, а наоборот, сократить срок пребывания в школе до девяти лет? А средства, выделяемые школам и вузам, отдать гражданам, чтобы они сами решали, чему и у кого хотят учиться сами или учить своих детей?
По собственному опыту знаю, что «разгрызание» гранита науки может принести реальную пользу и удовольствие, если ты имеешь большую свободу в выборе и использовании соответствующих «образовательных мощностей». Во время учебы в Канаде я административно не зависел ни от российской, ни от канадской системы образования. Я мог выбирать самые причудливые сочетания предметов, тратить часы собственного времени и времени лучших профессоров на изучение одних вопросов и уделять 2–3 минуты тем вопросам, которые мне были неинтересны, не боясь провалиться на экзамене. К моим услугам были бакалаврские и магистерские программы, муниципальные чиновники и университетские библиотеки, профессора и студенты нескольких университетов и даже сотрудники министерства финансов Канады. По сути, за короткий период удалось создать индивидуальную образовательную сеть, эффективность которой лично для меня была гораздо выше, чем стандартная российская или канадская программа обучения.
Именно в расширении свободы потребительского выбора образовательных программ, в усилении конкуренции на рынке обучения мне видится выход из сложившейся ситуации.
Автор — заведующий лабораторией межбюджетных отношений Института экономической политики им. Е. Т. Гайдара
