Внук Олега Ефремова стал учителем
Практика показывает, что если из какого-нибудь enfant terrible порой выходит толк (а порой, разумеется, и не выходит), то из добропорядочных отличников факультета режиссуры в лучшем случае выходят добропорядочные преподаватели этого факультета. Кирилл Вытоптов в своей дебютной работе пока выглядит именно что послушным отличником. В его спектакле все приглядно и профпригодно, но как-то вторично. Заимствовано. Ни своего режиссерского почерка, ни своей интонации.
Хотя учился Вытоптов на курсе у Кудряшова, слагаемые его театральной эстетики восходят скорее к Петру Фоменко. Начало "Сережи" впрямую отсылает к работам выдающегося мастера кружевной режиссуры: участницы спектакля весело порхают по сцене в формах юных гимназисток, создавая атмосферу общей милоты. С той же обаятельной непосредственностью сделана и следующая "конная" сцена: герои ведут светскую беседу, оседлав подлокотники диванов и с удовольствием пришпоривая своих неопасных скакунов.
Хороши эпизоды ухаживания двух молодых людей за двумя обворожительными сестрами Варей (Полина Рашкина) и Манюсей (Дарья Белоусова играет ее эксцентрично, ни дать ни взять Шарлотта из "Вишневого сада"). Особенно удается Илье Лыкову (штабс-капитан Полянский) сцена кормления одной из сестер мороженым с ложечки, а также последующий поцелуй героев прямо с ложечкой во рту. За все это Кириллу Вытоптову (а заодно и всем занятым в спектакле артистам) можно поставить твердую "пятерку".
Собственно, начало спектакля, ограничивающееся обворожительными домашними шалостями, и является самой высокой эмоциональной и театральной точкой спектакля. То, что должно быть всего лишь зачином, фактически становится кульминацией. Далее действие вянет-пропадает.
Пора бы сказать несколько слов о самом действии, точнее, о сюжете спектакля. Ведь если молодой режиссер не смог предложить нам сколько-нибудь оригинальной театральной формы, то он - смеем надеяться - имел за душой некий неожиданный взгляд на выбранные им литературные первоисточники. В основу "Сережи" легли два рассказа Чехова - "Учитель словесности" и "Страх" (рассказ, на мой взгляд, гениальный). Идея объединить их, в общем, имеет под собой основание.
Если совсем коротко, в "Учителе словесности" речь идет о том, как молодой преподаватель гимназии Сергей Никитин влюбляется в ребячливую девушку Манюсю Шелестову, сватается к ней, женится и, обретя вроде бы семейное счастье, вдруг понимает, как скучна и неинтересна жизнь в провинции, какими недалекими в сущности людьми он окружен. Его душа взыскует чего-то большего, и Никитин мечтает убежать от пошлости жизни в Москву. Типичный, прямо скажем, чеховский мотив. В "Учителе словесности" мы видим молодость героя и его прекраснодушные надежды. В рассказе "Страх" нам явлен крах надежд. Женившийся некогда по любви Дмитрий Силин рассказывает, как страшна жизнь, в которой чужие друг другу люди продолжают совместное существование, а лирический герой повествования слушает его исповедь, будучи влюбленным в его жену.
Учителя словесности Никитина играет в первой части спектакля Никита Ефремов, еще один представитель славной театральной династии. Видно, что он артист от Бога. Органика, обаяние - все при нем. Иногда вдруг - на секунду - он становится до боли похож на деда. Но это именно мимолетное сходство. Промелькнуло и ушло. Но беда в том, что Никита Ефремов хорош тут не в роли. Он просто хорош как носитель неких актерских умений. Для того чтобы сыграть роль, создать характер, надо, чтобы ему эту роль выстроили. А она тут не выстроена вовсе.
Если бы в рассказе "Страх" Никита Ефремов преобразился из Сергея Никитина в Дмитрия Силина, мы бы имели дело с историей взросления героя, постигающего трагизм простой, обыденной, не исполненной катастроф жизни. Тогда Ефремову было бы что играть. Но по воле режиссера он превращается в неудачно покусившегося на адюльтер лирического героя рассказа. То есть, проще говоря, отступает на второй план. Роль же Силина отчего-то достается Илье Лыкову, игравшему в первой части двух героев второго плана. В результате действие, вроде бы претендующее на некоторую центростремительность - все ж таки спектакль называется "Сережа", - оказывается совершенно расцентровано. Его сквозная линия теряется. А рассказы не дополняют друг друга, а как бы немного друг другу мешают.
Но самое обидное, что если милый щебет в первой части еще как-то держит зрительское внимание, то вся вторая часть, призванная явить нам трагизм бытия, оборачивается банальной скукой. Вот так между сценической скукой и обаятельной милотой и зависает этот дебютный спектакль Вытоптова. И нам остается лишь надеяться, что между ними не зависнет вся наша молодая режиссура, на которую мы по-прежнему возлагаем так много надежд.
