Вячеслав ГВОЗДКОВ: "Для артистов я папа родной"

Вячеслав Гвоздков - художественный руководитель Самарского академического театра драмы имени Горького, одного из самых уважаемых театров провинции. Вскоре Гвоздков повезет самарских артистов на гастроли в Италию; к тому же он собирается организовать свой театральный фестиваль. С Вячеславом ГВОЗДКОВЫМ встретился корреспондент "Известий" Алексей ФИЛИППОВ. - Как сейчас живет Самарский театр драмы - лучше или хуже, чем в советские времена? - Так же хорошо. Раньше им руководил Петр Львович Монастырский, и это был уважаемый, известный театр. Он был в фаворе у властей и всегда выезжал на московские гастроли. Нынешнее начальство его по-прежнему обожает. - А посещаемость какая? - Процентов девяносто. Это в среднем, вопрос в том, что именно посещают. Мы сейчас переживаем период невысокой культуры - тон задали антрепризы. Говоря в простоте, идет сплошной чес. - Антрепризы отбивают у вас зрителя? - Сейчас уже нет, этот период прошел. Антрепризы приезжают, назначают бешеные цены - полторы-две, а то и три тысячи рублей за билет. - Это много и для Москвы, а для Самары, наверное, и вовсе бешеные деньги... - Антрепризы приучили зрителей, что билет в театр должен дорого стоить, в этом отношении они сыграли положительную роль. Я принял театр восемь лет назад, тогда стоимость нашего билета равнялась пяти рублям. В у.е. это был один доллар. Сегодня билет стоит триста рублей, это почти десять долларов. И билеты раскупаются. - Все билеты?! - Дело в том, что я был вынужден разделить репертуар на две половины. Есть внутренняя антреприза, есть просветительский театр - это Чехов, Достоевский, Набоков... - Что же предпочитают в Самаре? - Смотрят все. Но на "Lady's night" страшный лом, и билеты перепродают у входа, "№ 13" пользуется бешеным успехом, отлично идет "Очень женатый таксист" Рэя Куни. На нашу внутреннюю антрепризу билеты достать невозможно, а на Чехова - очень спокойно. И провокаторши-учителки пишут кляузы: "Вот во что Гвоздков театр превратил - на сцене одни голые задницы". А я в ответ задаю вопрос - вы "Униженных и оскорбленных" смотрели? "Душечку"? "Чужой хлеб"? "Нахлебника"? "Пиковую даму"? На это они не ходят - даже на дневные спектакли, за полцены. - Очевидно, вам плохо помогают власти - иначе бы вы обошлись и второй половиной репертуара. - Нет, у нас достойная дотация - спасибо нашему губернатору. Я ставлю Рэя Куни, чтобы хорошо жили актеры. И я горжусь тем, что сегодня они у меня получают нормальные деньги. - Сколько же они получают? - Лидеры труппы до сорока тысяч в месяц. Средний артист тысяч шестнадцать-восемнадцать. Я за год купил пять квартир актерам (через пять-десять лет они смогут их приватизировать) -- и это не только спонсорские деньги. - А какой процент расходов вы покрываете благодаря своим доходам? - За полгода я заработал сумму, равную нашей дотации, а у меня полгода впереди, я собираюсь еще прилично заработать. Своими деньгами мы покрываем пятьдесят-шестьдесят процентов расходов. - Иными словами, вы, как руководитель театра, чувствуете себя нисколько не хуже, чем в советские времена? - Я никогда не работал очередным режиссером, а свой первый театр возглавил в восьмидесятом году, совсем молодым человеком. Председателем худсовета тогда был директор. Но все директора, с которыми мне пришлось иметь дело, понимали, какова роль главного режиссера. В 90-м году возник институт художественных руководителей, и этот вопрос вообще снялся... Министерство культуры советских времен я могу вспомнить только добром. Меня туда за ручку привели: "Возьми театр". Все ко мне очень уважительно относились, закрывали, прикрывали и оберегали. Дело не во властях, а в нас - это мы довели репертуарный театр до его нынешнего состояния. Мы ставили спектакли-однодневки, спекулировали профессией и хотели разъезжать на персональных машинах, чтобы нас лакеи обслуживали... - Я плохо представляю, как провинциального режиссера могли лакеи обслуживать. - В советское время я был главным режиссером в Ташкентском академическом театре драмы, меня обслуживало Четвертое управление, и у меня была шикарная трехэтажная дача в горах и очень приличная зарплата. Главные режиссеры были номенклатурой. - А мне-то кажется, что сейчас режиссеры стали гораздо лучше жить. - Это коснулось не всех. Есть группа режиссеров, востребованных рынком, есть режиссеры, которые звонят мне в Самару и просят дать им спектакль. Но я могу предоставить деньги и постановку только тем, в ком я абсолютно уверен. А у многих из них житейская ситуация просто страшна - завтра, может статься, не на что будет хлеба купить... В том, как складываются профессиональные судьбы, играет роль не только одаренность, но и удача - надо суметь засветиться на рынке. Проблема в том, что рынок востребует одни и те же имена. - Каков средний размер режиссерского гонорара? - Спектакль средневостребованного режиссера стоит пять тысяч долларов. Лидеры получают и по двадцать пять. К примеру, я давно зову к нам Роберта Стуруа, и мы готовы хорошо платить. У Стуруа меня волнует даже не конечный результат, а общение труппы с интересным человеком. - Актеров сейчас, наверное, проще держать в руках? При контрактной системе им сложнее есть режиссеров... - Все равно едят. А контракт я ввел с первого дня работы в Самарском театре - не для того, чтобы проще было избавиться от артиста, а чтобы достойно платить. Если он или я захотим расторгнуть контракт, то актер сможет остаться в штате и получать свои небольшие деньги... Но он на них не выживет. - Несколько лет назад у вас были проблемы с труппой - из Самары в московские редакции регулярно приходили обличающие вас кляузы. - Разборки были мощные. Все началось с моего прихода - я сменил человека, который сорок лет руководил театром. Те, кто его съел, расчищали место для себя, а не для другого диктатора. Три года не давали работать, мучили театр, мучились сами - но в результате им пришлось уйти. - Прежний режиссер диктатор, новый режиссер диктатор... Куда артисту податься? - Сегодня актер может одновременно работать хоть в десяти театрах, сниматься в сериалах и чувствовать себя независимым. Мои питерские друзья-режиссеры жалуются: среди артистов началась эпидемия увольнений и ухода на вольные хлеба. Им невыгодно работать в одном театре, они хотят сами выбирать режиссера и спектакль, их раздражает дисциплина... - Это относится только к тем, кто сумел пробиться, а таких и в Москве не слишком много. А уж в Самаре-то, я думаю, вы с такой проблемой не сталкиваетесь. - Нет. Самарский драмтеатр их единственное место работы. Но я позволяю своим артистам сниматься в рекламе и даже играть в других театрах. У меня тридцать человек в труппе, и все они в работе. А работа - это деньги, они получают и за спектакли, и за репетиции, и за поездки на гастроли. Я жесток в исполнении нашего театрального устава, а в остальном я папа родной. Артисты меня так и называют. Другое дело, как оценивают театр столичные критики. - С критикой у вас проблемы? - Проблем нет: я на критиков не обращаю внимания. Единственный критик, перед которым я отвечаю, это зритель - он голосует ногами. Пройдет время, и люди разберутся, кто из нас прав.