"Золотой век" Саддама Хусейна

Мы публикуем уникальный документ. Это рассказ о поездке в Ирак в феврале 1989 года министра иностранных дел СССР Эдуарда Шеварднадзе, о его переговорах и "неформальных встречах" с Саддамом Хусейном и ближайшим окружением диктатора. Перед вами не дипломатический отчет. Это личные записи, не предназначавшиеся для публикации. Это дневник, который вел человек, присутствовавший на всех, даже самых закрытых переговорах главы советского МИД. Автор дневника - Теймураз Степанов, в ту пору помощник и спичрайтер Шеварднадзе, его "правая рука". А кроме того, блестящий писатель, публицист и журналист, многие годы проработавший в "Известиях". Дневники Теймураза СТЕПАНОВА, ушедшего из жизни три с половиной года назад, еще нигде не публиковались. Их только что расшифровал его сын - Георгий Степанов, обозреватель нашей газеты. 23 февраля 1989 года. Прилетели в Багдад за полночь. Шел дождь. Все встречавшие были в пятнистой форме коммандос - и министр иностранных дел Тарик Азиз, и водители новеньких супер-"мерседесов". Ряженые отвезли нас в резиденцию советского посла. Там театр продолжился. Азиз сообщил, что хозяин этой страны, президент Саддам Хусейн, примет нас в Басре. Накануне обозревателя Валентина Зорина угораздило сообщить по ТВ о возможном разводе Хусейна с женой и трениях, возникших на этой почве с министром обороны, братом президентши. Нашего посла вызвали в МИД и отчитали. Теперь вот и нам досталось. Багдад ...Нас повезут к устью слившихся Тигра и Евфрата, "на линию фронта", к президенту. Но могли бы и не возить, потому что в Багдаде он является нам на всех перекрестках - в количествах, превосходящих потребности среднестатистического иракца в изображениях президента. Багдад явно занимает первое место в мире (опережая Пхеньян и Дамаск) по количеству портретов первого лица государства. Багдад вполне достоин своей славы. Во всяком случае, об этом свидетельствует вид на ночной город из окна моего номера в отеле "Аль-Рашид". Но это не тот книжный или экранный, с Конрадом Вейдтом в главной роли, Багдад, а суперсовременный красавец, положивший в основу своего дерзновенного, но не порывающего с мусульманством урбанизма миллиарды нефтедолларов. Роскошный отель, сказочный корт на заре, зреющие в феврале апельсины, голубое око бассейна. Вавилон от нас в ста километрах, Ассирия - в двух шагах. Ресторан "Эль-Караван", бар "Али-Баба", дискотека "Аладдин". А Шахерезада красуется в пятнистом костюме коммандос. Эта униформа преследует нас повсюду - и у грандиозного мемориала (циклопический щит, повисший над могилой Неизвестного солдата, и спираль приспущенного национального флага), и в МИДе, где Тарик Азиз по-прежнему втягивает брюшко, опоясанное армейским ремнем, и в басрской резиденции Хусейна, где коммандос не только подают прохладительные напитки, но и ведут телевизионную съемку. Тарик Азиз - Вам очень идет эта форма, - делает Э.А. (здесь и далее Э.А. - Эдуард Амвросиевич Шеварднадзе. - "Известия") комплимент Азизу. - Уверяю вас, это моя повседневная рабочая одежда, - скромничает Тарик. Азиз принимает нас в прекрасном современном здании, на фронтоне которого высится улыбающийся Саддам. На сей раз он в безукоризненном европейском костюме, в каком он встретит нас в Басре. Но пока нам предстоит провести переговоры с Азизом. Главная тема - ирано-иракский конфликт. Азиз говорит, что иранцы демонстрируют нежелание вести переговоры. Их контролируют чалмы. Одна чалма представляет Мусави, другая - Хаменеи, третья - Монтазери, четвертая - Рафсанджани (лидеры Ирана тех лет. - "Известия"). Чалмы постоянно пишут друг другу записки. Прямого диалога нет. Азиз говорит: вести переговоры с иранцами все равно что рвать зубы без анестезии. За обедом Азиз затевает разговор об истории с книгой Салмана Рушди. - Вынеся приговор писателю, Хомейни объявил войну своим противникам в Иране. Так он пытается решить внутренние проблемы. Режим Хомейни находится в состоянии постоянной войны с самим собой и с остальным миром. Эту историю с книгой сравнивают с захватом американского посольства. Басра За десертом Тарик сообщает: "Президент выехал в Басру, чтобы лично убедиться в правильности решений о восстановлении города (сильно пострадавшего во время войны с Ираном. - "Известия"). Он должен был вернуться вчера, но обстоятельства вынудили его задержаться"... Из-за этих обстоятельств мы и летим в город Синдбада-морехода. ...Басра - это уже другой город, совсем не похожий на Багдад: низкорослый, чахлый, немытый и к тому же обезображенный войной. Если верить Хусейну - а я не уверен, что таким типам вообще можно верить, - этот иракский Сталинград принял на себя миллионы снарядов. Ну немного преувеличил черноусый красавец: город, конечно, разбит, и над рекой Шатт-аль-Араб высятся остовы затонувших кораблей, но развалин не так уж много. Зато портретов Хусейна больше, чем в Багдаде. А вот и он сам, собственной персоной, является нам - высокий, стройный, в черном костюме, с белым платочком в кармане, и серебристом галстуке - полный джентльменский набор. Саддам предъявляет нам своих верноподданных во главе со свояком - министром обороны, тучным мужиком в сером двубортном костюме. Обстановка вопит о нуворишестве. Грубо сработанная мебель, зеркала в пышных золоченых рамах, какая-то базарная мазня на стенах. У всех наших собеседников массивные золотые часы, у посла Ирака в СССР на циферблате - портрет "самого". Время Хусейна, так сказать. Неподалеку от меня в торце бело-золотого стола на столешнице лежат очки, каракулевая шапочка, а под ней пистолет. Прекрасная деталь, дополняющая весь этот фарфорово-хрустальный китч. Темы беседы - перестройка, вооружение и разоружение, наш визит в регион, арабское единство, ирано-иракский конфликт. Гласность по-иракски В ходе беседы возникли причудливые повороты, сообщалась фантастическая информация. Так, Хусейн заявил, что политика гласности в СССР осуществляется по его совету: "Опираясь на наш скромный опыт, - сказал я Горбачеву, - мы можем посоветовать вам: не оставляйте втуне ваши замыслы, проекты, идеи - пусть они выплеснутся на страницы газет и экраны телевизоров. Узнав, что это происходит, я сказал себе: "Наши друзья на верном пути!" Судя по полосам его газет, этот путь представляет собой реечку, на которой он вывешивает свои фотографии. Местные официозы в день нашего приезда в Басру побили все рекорды фотоинформации, посвященной Хусейну: президент с женой и без жены, со свояком и без оного, в небесах, на земле и на море. На цыпочках в зал вошел хлыщеватый малый и присел к столу. "Наш министр информации!" - представил его Хусейн. Азиз что-то там нацарапал в блокноте, вырвал, передал министру, тот опять же на цыпочках ушел вон. "Ирак не может отставать от Израиля" В разговоре о разоружении Хусейн с нами не церемонился. "Прекратив соревнование в гонке вооружений, вы теперь вступите в соревнование с Западом: кто лучше делает вещи - от зубной пасты до компьютеров. Во взаимосвязанном мире народы имеют возможность узнавать, как живут их соседи, какой у них уровень жизни". Очень здраво. Однако когда Э.А., похвалив Хусейна за мудрость, пожелал проинформировать его о поездке на Ближний Восток, Саддам не отдал тему разоружения, пока не попенял нам за: - упрощенные представления о разоружении в области обычных средств: "На каком-то этапе Запад достигнет превосходства, ибо вы будете свертывать конструирование и производство обычного оружия"; - невысокое качество этого оружия и нехватку средств на его модернизацию: "В ваших самолетах не все отвечает современным требованиям. Когда же мы обращаемся с просьбой передать ваши изделия для усовершенствования третьим странам, вы либо отвечаете, что изучите этот вопрос, либо говорите, что это невозможно". Этот сатрап, применивший в Курдистане химическое оружие, высокомерно поучает нас, ибо за все, в том числе и за несовременные самолеты, расплачивается золотом: "Оружие - необычный товар и еще долго будет оставаться таковым". Нить беседы об оружии он долго не выпускает из рук. Вспоминает требования, предъявленные Брежневу, - о помощи в создании иракской военной промышленности: "Израиль создает. Можем ли мы сидеть сложа руки?!" "У нас один Аллах" Перед встречей с "товарищем президентом" Э.А. волновался, не зная, как тот отнесется к перспективам улучшения советско-иранских отношений, в том числе и в весьма деликатных областях. Хусейн отвечает твердо и уверенно: "Мы не понимаем, почему Советский Союз заинтересован в хороших отношениях с Ираном. Ирак не испытывает никаких тревог по этому поводу. Однако, если позволите, я попрошу передать Ирану одно предостережение: чтобы улучшение отношений с Советским Союзом не породило у иранского руководства иллюзий в отношении своей силы, возможности продолжать войну и победить в ней". - Аллах вам в помощь. Только наш Аллах, а не иранский, - напутствовал нас Саддам перед переговорами в Тегеране. - У нас один Аллах, - заключил под общий хохот наш министр. После этой сомнительной шуточки Хусейн сказал, что еще в 1972 году он предложил Косыгину сделать наши экономические отношения образцом для всего Ближнего Востока, но ответа пока не получил. "Товарищ президент" сообщил, что он поощряет у себя многопартийную систему, "которая стимулирует развитие общества как живого организма" - при сохранении руководящей роли партии Баас. - По этому поводу лишь два министра поддерживают меня. Один из них сидит перед вами - Тарик Азиз, министр иностранных дел. ...Был еще один раунд переговоров с Азизом. На сей раз он топтал Сирию, характеризуя ее как слабого ученика в школе современных международных отношений: "Они не желают учиться новому... Претендуют на роль лидеров в регионе..." Но Э.А. не дал сирийцев в обиду: - Давайте не обсуждать сирийскую ситуацию. В Дамаске я не обсуждал иракскую... Тарику так понравилось сравнение со школой, что он приладил его и к Ирану: "Среди отстающих учеников - те, к кому вы сегодня поедете". После Ирака мы как раз должны были лететь в Тегеран... Вместо послесловия Дневник Теймураза Степанова возвращает нас в совсем иную историческую эпоху. Только что закончилась ирано-иракская война, в которой - несмотря на то, что Багдад был агрессором, - многие и на Западе, и у нас сочувствовали иракцам. Иран, где правили аятоллы-фундаменталисты, воспринимался цивилизованным миром как главная угроза. Светский же Ирак, напротив, считали "заслоном на пути исламистской экспансии". И потому в ходе восьмилетней войны Саддаму помогали и Париж, и Вашингтон, и Москва. Еще не было ни вторжения в Кувейт, ни санкций ООН, ни разгрома саддамовской армии во время "Бури в пустыне". Если бы иракский президент остановился тогда, он бы, наверное, до сих пор спокойно правил процветающей страной, экспортирующей достаточно нефти, чтобы обеспечить безбедное существование своим гражданам. Дети в Ираке не умирали бы с голода. У границ страны не стояли бы сотни тысяч американских солдат, готовых в любой момент нанести сокрушительный удар. Если бы... Но история не знает сослагательного наклонения. 2003-й - год заката Саддама Хусейна. Год 1989-й был его "золотым веком". Саддам 14-летней давности - это совсем не тот загнанный в угол, затравленный, обреченный человек, которого мы видим сегодня. Саддам, принимавший Шеварднадзе и его делегацию, - уверенный в себе, заносчивый восточный деспот. Заносчивый настолько, что берет на себя смелость давать уроки самому Михаилу Горбачеву - лидеру ядерной сверхдержавы. Ненавидящий соседей - Иран, Сирию. Уверенный в собственной непогрешимости. Иракский "золотой век" кончится через два с половиной года. 1 августа 1990-го войска Саддама Хусейна войдут в Кувейт...