До выборов в Европейский парламент осталось совсем немного времени (волеизъявление состоится в период с 6 по 9 июня), и они начинают активно привлекать внимание средств массовой информации. Правда, причина кажущегося ажиотажа кроется не столько в самих выборах, сколько в некоторых обстоятельствах вокруг них. Аналитика частотности запросов в поисковых системах по ключевым словам «выборы в Европейский парламент» показывает вполне стандартную для такого периода динамику — интерес растет, но не слишком. Медийных же поводов для обсуждения потенциальных результатов выборов уже довольно много.
Чего стоят два резонансных дела, которым ненасытная пресса уже дала судьбоносные названия Pfizergate и Russiagate, как будто эти скандалы в состоянии что-либо кардинально поменять в политической жизни современного Европейского союза. В действительности вряд ли имеет смысл ожидать, что указанные события как-нибудь отразятся на раскладах выборов в Европарламент, поскольку и масштаб вопросов не самый крупный, и трансформацию политической системы явно определяют иные факторы.
Реальность такова, что население ЕС в целом не склонно проявлять большой интерес к выборам в Европарламент. В опросе одного известного европейского издания только 28% респондентов смогли назвать год и месяц их проведения. Явка на этих выборах неуклонно падала с 1979 по 2014 год. Правда, вновь поднялась в 2019-м, несколько превысив 50%. Доверие политическим институтам в ЕС также находится не на самом высоком уровне (хотя доверие Европарламенту сейчас в среднем выше доверия национальным парламентам), и лишь 47% населения уверены, что их голос слышен на уровне союза. Налицо некоторый кризис представительства в Европейском союзе. Добавим сюда не вполне демократический характер объединения, где единственный институт, выбираемый напрямую гражданами ЕС (Европарламент), ограничен в полномочиях. В общем, как и в случае многих других ярких информационных поводов, разгорающиеся предвыборные скандалы не в полной мере отражают характер накопившихся проблем — таковы реалии современного информационного мира. Тем не менее сам факт их появления и природа этих шумных событий навевают некоторые размышления.
В первом случае (так называемый Pfizergate) речь идет о коррупционной составляющей при закупке Европейским союзом вакцин против коронавируса. По словам обвинителей, Европейская комиссия действовала непрозрачно, а ее председатель Урсула фон дер Ляйен вообще имела совесть обмениваться информацией о закупках вакцин в текстовых сообщениях, а затем еще и стерла их. Один очень законопослушный бельгийский подданный (по роду деятельности — лоббист) даже подал на Урсулу фон дер Ляйен в бельгийский суд и Суд ЕС. В национальном суде он пытается лишить ее неприкосновенности, чтобы получить доступ к тексту сообщений, а в Суде ЕС — отстранить председателя и комиссию от исполнения обязанностей на время расследования.
Пока ни то, ни другое разбирательство не выглядит как сколько-нибудь опасное препятствие на пути Урсулы фон дер Ляйен к новому сроку на посту председателя Еврокомиссии, который она, вероятнее всего, получит по итогам выборов. Если в конце прошлого года еще можно было сомневаться в этом ввиду потенциальных внутриэлитных противоречий, то сейчас, когда Урсулу фон дер Ляйен выбрали в качестве ключевого кандидата, подобные сомнения можно отбросить. По крайней мере большая часть экспертов уверена, что этот тлеющий скандал вряд ли как-то отразится на ее электоральных перспективах и возглавляемой ею Европейской народной партии (в случае относительного падения популярности последней виноваты иные, более фундаментальные факторы и некоторый рост условно правых настроений в ЕС).
На самом деле приведенная ситуация любопытна не столько в контексте выборов, сколько на фоне неотлаженного механизма работы с лоббизмом в Европейском союзе. По сути, перед нами очередное подтверждение того, что лоббизм крупных компаний (в данном случае фармацевтических) остается крайне сложным и проблемным вопросом. И даже у наднациональных объединений типа Европейского союза нет возможности (или желания) его полностью урегулировать. Сейчас дискуссии относительно вины Pfizer крутятся вокруг одного, кажется, не слишком значимого вопроса — закрывать ли его представителям доступ в Европарламент? Появления такого вопроса вполне закономерно, ведь пропуск в этот орган считается главной формальной «морковкой» для компаний, официально зарегистрировавшихся при институтах ЕС в качестве лоббистов. Если верить журналистским расследованиям, неофициальный пропуск в мобильный телефон лиц ранга фон дер Ляйен иногда может оказаться важнее допуска в Европарламент. Правда, стоит сказать, что чиновники ЕС всячески защищают свою начальницу: еврокомиссар по здравоохранению заявила, что председатель не имела никакого отношения к закупкам вакцин. В общем, увлекательно.
Во втором случае (так называемый Russiagate) суть скандала заключается в том, что ряд политиков из нескольких стран ЕС, включая членов партийной группы «Обновляя Европу» (объединяет условно либеральные политические силы), призывают к расследованию «российского вмешательства» в грядущие выборы в Европейский парламент. Якобы в ЕС существует сеть пророссийских общественных организаций, которые пытаются разными способами влиять на политическую повестку дня в союзе и даже имеют наглость платить некоторым политикам за поддержку пророссийской позиции (под медийную раздачу попал, естественно, представитель «Альтернативы для Германии»).
Закрывая глаза на то, что в ЕС (как и в странах Запада в целом) скорее существует антироссийское лобби, выбор вопроса «российского влияния» и «российского вмешательства» весьма показателен. Современная партийно-политическая система стран Европейского союза весьма аморфна и не слишком интересна. В погоне за так называемым медианным, усредненным избирателем партии лишились своих традиционных отличий и «коньков». Несмотря на обилие цветов политического спектра, все они, смешиваясь, образуют довольно серую стандартизированную массу. Вероятно, именно такой характер политической системы послужил основой для укрепления в европейских странах правопопулистских настроений и сил. И дело даже не в том, что европейцы поддерживают крайне правых — среднестатистический европейский избиратель скорее центрист. Просто в массах упало доверие представителям политического мейнстрима и выросли антиистеблишментарные настроения. Избирателей стало привлекать всё «нелюдское», необычное, выделяющееся. Немудрено, что популистские политические силы взяли эти постулаты себе на вооружение.
Одним из таких «нетрадиционных» вопросов был и «российский». Многие правые политические силы в ЕС дружили с Россией не потому, что искренне любили ее и проводимый ею политический курс, а потому что это выступало противовесом рафинированной политической риторике всех остальных партий. По сути, такие политические силы инструментализировали «российский вопрос». Но как только он стал для современных элит ЕС экзистенциальным, практически все без исключения системные политические силы, ранее пытавшиеся играть в пророссийские настроения, отказались от своих убеждений.
Сегодня российскую карту инструментализируют уже почти все основные мейнстримные политические силы, но в несколько ином ключе. Партии истеблишмента (даже те, кого условно именуют праворадикальными или ультраправыми) не могут пойти против основного политического постулата, который заключается в том, что Россия и ее политика рассматриваются как угроза, а любые связи или ассоциации с нашей страной становятся токсичными для нынешнего политикума. Поскольку почти все политические силы теперь выступают с подобных позиций, выходом для многих из них становится радикализация их стандартной риторики, даже если она изначально была антироссийской. В итоге, к сожалению, «российский вопрос» превращается в маркер системы идентификации «свой – чужой» для представителей современного политического истеблишмента и массовых медиа. Если кто-то выбивается из общих рядов, то российскую карту можно использовать, чтобы заклеймить ренегата. Это не сулит нашим отношениям с ЕС ничего хорошего, поскольку лишь подпитывает общую атмосферу недоверия и ненависти.
Приведенные примеры по большому счету не должны серьезно повлиять на результаты выборов в Европейский парламент и особенности его последующей деятельности. Как и большинство громких информационных событий современности, скандалы типа Pfizergate и Russiagate достойны заголовков газет, но не глав в учебниках. Их воздействие на политическую систему будет крайне опосредованным и никак не отразится на решении фундаментальных проблем электоральных процессов в Европе. Возможно, это их основная задача.
Автор — кандидат экономических наук, доцент кафедры мировой экономики, старший научный сотрудник Центра европейских исследований ИМИ МГИМО МИД России
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
