В последнее время президент Франции стал едва ли не главным европейским ньюсмейкером: его заявление от 26 февраля о гипотетически возможной отправке французских войск на Украину произвело эффект разорвавшейся бомбы. За прошедшие с тех пор полтора месяца он успел неоднократно подтвердить сказанное, добавив, что в Париже не исключают проведения полноценных наземных операций в поддержку ВСУ. Хотя милитаристские выпады хозяина Елисейского дворца неизменно сопровождались успокаивающими оговорками в духе «не исключать не означает сделать» и «это лишь один вариант из возможных», посыл его выступлений был понятен.
Французский лидер, в 2019 году на встрече с Владимиром Путиным ставивший вопрос о строительстве «Большой Европы» вместе с Россией, а после начала СВО призывавший «не унижать Россию», теперь пытается снискать лавры главного «ястреба» внутри Евросоюза и НАТО, обещающего любой ценой не дать Москве одержать победу.
Главный вопрос во всей этой истории — не только о последствиях подобного шага в случае его претворения в жизнь (понятно, что официальное появление западных военнослужащих на Украине выведет конфликт на еще более высокий уровень эскалации), но и о причинах произошедшего зигзага. Сразу после нашумевших слов президента их поспешили смягчить или дезавуировать многие союзники Франции по НАТО, напомнив среди прочего, что французские войска на Украине вовсе необязательно будут защищены статьей 5 Вашингтонского договора 1949 года, — и всё же Макрон продолжает настаивать на своем. Представляется, что возможные мотивы его позиции можно подразделить на внутри- и внешнеполитические: обе категории, как всегда, действуют в комплексе, хотя их значение неодинаково.
С одной стороны, велик соблазн вынести на первый план собственно французский контекст. В предстоящем июне в Пятой республике, как и в других странах ЕС, состоятся выборы в Европарламент, на которых, судя по опросам, промакроновские силы пока идут к поражению (второму месту вслед за правым «Национальным объединением»). Глава государства в каком-то смысле пытается перехватить инициативу, поставив вопрос о пределах помощи Украине в центр избирательной кампании. С помощью громкого, намеренно провоцирующего высказывания — своего излюбленного приема — он рассчитывает провести дополнительную разделительную линию во французском обществе, ярче подсветить «своих» и «чужих», а значит дополнительно отмобилизовать электорат своей партии. Заодно — отвлечь внимание от многочисленных внутренних проблем, будь то трудно прошедшая миграционная реформа, протесты фермеров, спорный пакет мер по борьбе с безработицей и тому подобное. Наконец, сам Макрон, в 2022 году переизбравшийся на второй срок, но не имеющий права баллотироваться на третий подряд, хочет показать соотечественникам, что он точно не «хромая утка», а остается, согласно полюбившейся ему метафоре, «часовых дел мастером» — то есть ключевой фигурой политической системы, способной задавать темп политической жизни, повестку текущих дискуссий.
Эти соображения, вполне возможно, учитываются Макроном при продавливании идеи отправки войск на Украину, но тем не менее вряд ли играют решающую роль. Отрыв от правых на выборах в Европарламент, похоже, уже слишком велик (от 10 до 15%), чтобы его получилось отыграть за счет нескольких шумных деклараций. Опросы показывают, что воинственные рассуждения президента сограждане восприняли преимущественно со скепсисом, благодаря чему повод сплотиться получает не только провластный электорат, но и оппозиционный. Вопросы внутренней безопасности и социально-экономические сюжеты стабильно интересуют французов гораздо больше, чем внешняя политика, и только за счет нее выиграть выборы невозможно. В конце концов, решение об отправке войск будет зависеть явно не от Европарламента и не от 81 депутата, попавшего туда по квоте от Франции.
Поэтому более значимыми в данном случае представляются мотивы внешнеполитические. Коль скоро перспективы ВСУ становятся всё более туманными, Макрон посчитал своевременным намеренно повысить градус алармизма — напомнить всему западному лагерю о необходимости не прекращать вкладываться в конфронтацию с Россией, а заодно прощупать почву (наверняка не без предварительной договоренности с некоторыми своими союзниками) на предмет готовности европейских обществ к увеличению ставок. Более того, в вопросе помощи Киеву в ближайшее время может освободиться лидерская ниша, если в США одержит победу Дональд Трамп и если он пойдет на сокращение американского участия. Макрон, и ранее мечтавший о расширении потенциала европейских стран к самостоятельному обеспечению собственной безопасности, тем самым надеется получить статус наиболее крупной фигуры на Западе, готовой к продолжению борьбы, роль главного выразителя всего антироссийского тренда. Такое положение в глобалистском истеблишменте лично Макрону еще может пригодиться на будущее, ведь после 2027 года перед ним встанет вопрос об устройстве дальнейшей политической карьеры, которая вполне может продолжиться на одной из руководящих должностей в ЕС. Кроме того, громогласно заявить о возможной отправке войск — это и способ отвести от себя огонь критики за недостаточные поставки вооружений ВСУ, всё еще намного уступающие американским или немецким.
Важно учитывать, что на современном этапе во внешней политике Франции, включая значительную часть экспертного сообщества, сложился консенсус по поводу того, что времена былой самостоятельности и «величия» закончились. Единственной стратегией считается тесная интеграция в ЕС и НАТО, стремление быть образцовым союзником, соблюдающим трансатлантическую дисциплину и выстраивающим по-прежнему эфемерную стратегическую автономию Евросоюза лишь как дополнение к механизмам альянса. Этот консенсус строится на глубоком и отчасти правдивом убеждении в том, что в одиночку, без коллективного Запада, Парижу уже не хватает возможностей для защиты своих интересов. Но подобная «клятва на верность» требует периодических подтверждений. К их числу, помимо гипотетического появления на Украине, относится уже фактическое присутствие французских контингентов и в других зонах на восточном фланге НАТО, включая Эстонию и Румынию, — в государствах, ранее никогда не представлявших собой какой-либо особенный приоритет для дипломатии Пятой республики.
Просматривается в наступательной риторике Макрона и желание отыграться за неудачи за пределами Европы, на что недавно обратил внимание российский президент. Это касается прежде всего африканского направления, на котором кризис неоколониальной политики Парижа и проигранная военная операция «Бархан» привели к расширению возможностей для России, а также Ближнего Востока, где Франция де-факто потеряла статус значимого игрока (в том числе в Сирии и Ливии), а Москва после 2015 года — приобрела. Однако вместо исправления собственных ошибок Париж предпочитает совершать новые — делать вид, что способен бросить вызов России напрямую, при этом не имея на это реальных возможностей (ни по размеру вооруженных сил, ни по их оснащенности техникой и боеприпасами).
Из каких бы ингредиентов ни готовил Макрон свою нынешнюю риторику, очевидно одно — французский лидер считает допустимым дополнительно нагнетать напряженность ради решения собственных, в основном политико-статусных, задач. Такой подход едва ли совместим с серьезным обсуждением вопросов европейской безопасности, к которому Париж еще сравнительно недавно был готов в отличие от многих членов западного лагеря. Заявления Макрона надолго останутся в истории российско-французских отношений, осложняя их восстановление в будущем, когда утвердятся новые международные реалии, а в Елисейском дворце появится новый собеседник для Кремля.
Автор — кандидат политических наук, научный сотрудник Лаборатории анализа международных процессов ИМИ МГИМО МИД России, старший преподаватель кафедры европейских исследований СПбГУ
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
